Размышления об идеологии прав животных - кто прав?

За последние десять лет российские звероводы, животноводы и охотники получили еще одну проблему – борцов за права животных. Общественное движение борьбы за права животных объединяет людей с разными точками зрения на взаимоотношения человека и животных; приверженцы максималистского подхода считают, что необходим отказ от звероводства, животноводства, охоты и других способов использования животных для нужд человека. Главную идею движения можно выразить словесной формулой: «Человек и животные равны и поэтому должны иметь равные права; убивать животных так же преступно, как убивать людей». Несмотря на свою большую оригинальность, такая идея популярна в странах Запада, а с недавних пор – и у нас в стране. Особенно ощутимо нашим звероводам и меховщикам стала досаждать экстремистская часть защитников прав животных. В Пушкинском и Салтыковском зверохозяйствах они выпустили из клеток более ста животных. От зоозащитных экстремистов страдают не только звероводы, но и научные учреждения, которые используют подопытных животных. В Москве от них много раз страдал факультет биологии МГУ: защитники прав животных регулярно устраивают там погромы в вивариях. Летом 2005 из питомника подопытных животных, принадлежащего Российской академии медицинских наук, «на свободу» было выпущено более трех тысяч мышей. Нельзя сказать, что во время этих акций «не пострадало ни одно животное». Результатом явилась гибель множества «освобожденных» животных, неприспособленных к жизни на воле. Зоозащитные экстремисты совершают и акции против меховщиков: разбивают, поджигают, обливают краской рекламные щиты и витрины меховых магазинов, расписывают их лозунгами. Меховой индустрии нанесен не очень большой, но ощутимый экономический ущерб. Довольно оригинальную акцию они устроили в декабре 2005 года. Во время проведения мехового аукциона в Петербурге двое защитников прав животных приковали себя цепью к двери здания «Союзпушнины» и стали выкрикивать лозунги против меха. При этом они требовали – ни много, ни мало, -  остановить аукцион.

Фото с сайта: www.liveinternet.ru

Относиться к защитникам прав животных можно по-разному: не обращать на них внимания; считать их тайными агентами могущественных корпораций – производителей искусственных материалов (конкурентов меховщиков); считать их, наконец, обычными молодежными экстремистами, которые претендуют на какую-то идеологию. На первый взгляд, наиболее легко объяснить появление борцов за права животных именно происками конкурентов. Хорошо известно, что антимеховые кампании первой половины 1990-х годов привели к падению спроса на меховые изделия в странах Запада. Но идеология прав животных начала зарождаться во времена, когда никаких синтетических материалов еще не существовало. О возможном пересмотре нашего отношения к животным писали еще мыслители древности Плутарх и Пифагор. Новый этап развития идеологии прав животных начался с высказываний британского правоведа и философа И. Бентама (1748-1832). Он, в частности, писал:  «Было время — и я с грустью говорю, что во многих местах оно еще не прошло, — когда большую часть вида под названием рабов тре­тировали согласно закону так, как, к примеру, в Англии все еще третиру­ют низшие виды животных. Может наступить день, когда остальная часть мира живых тварей обретет те права, которые не могут быть отняты у них иначе, как рукой тирании… Взрослая лошадь или собака несравненно более рациональные и общи­тельные существа, чем младенец в возрасте одного дня, одной недели или даже одного месяца. Вопрос не в том, могут ли они рассуждать или могут ли они говорить, но в том, могут ли они страдать» (Бентам, 1998). Идеи Бентама вдохновили австралийского философа Питера Сингера, написавшего хорошо известную на Западе книгу «Освобождение животных», которую можно считать главным идеологическим обоснованием борьбы за права животных. В США получили известность работы философа Тома Ригана - его взгляды еще более радикальны, чем Сингера. Когда Ригана спросили, кого бы он спас, если бы в океане перевернулась лодка, собаку или ребенка, он ответил: «Если бы это была замечательная собака и умственно отсталый ребенок, я спас бы собаку». Наиболее кратко всю философию равенства животных и людей можно охарактеризовать словами Ингрид Ньюкирк, главы РЕТА, - самой известной организации, ведущей активную борьбу за права животных. Она сказала следующее: «Освободители животных не отделяют человека от животных, не существует рациональной основы, чтобы сказать, что человек имеет специальные права. Крыса и свинья, собака и мальчик. Все они млекопитающие».

Фото с сайта: www.front-01.vz.ru

 Современная идеология российских защитников прав животных во многом позаимствована у западных коллег. Разница состоит в том, что в России и странах СНГ нет таких философов, как П.Сингер или Т.Риган, которые пытаются доказать правильность своих идей, в первую очередь, логическими (точнее, - псевдологическими) рассуждениями. Отечественные защитники прав животных часто подвержены влиянию некритично воспринятого восточного мистицизма и различных языческих верований. Молодежные экстремистские группы «освободителей» животных увлечены анархистскими идеями; они протестуют «против всего» до такой степени, что не едят мясо и не носят одежду и обувь из кожи и меха. Несмотря на некоторую разницу во взглядах, конечной целью своей деятельности и те, и другие считают «освобождение животных» - наделение их равными правами с людьми.

Против звероводов, животноводов, меховщиков и охотников борцы за права животных выдвигают два обвинительных тезиса.

1. За последние сто - сто пятьдесят лет человечество осознало, что все люди имеют равные права, независимо от расы, национальности, пола. Теперь настала пора признать аморальность дискриминации животных. Мы осуждаем расизм и национализм; теперь мы должны осудить дискриминацию по принципу принадлежности к биологическому виду – «спесиесизм» («видизм», от латинского species – вид, этот термин предложен защитниками прав животных).

Национализм и расизм – это крайне негативные явления в истории человечества. Они ведут к искусственному разделению представителей одного вида (Homo sapiens) на обособленные группы, уменьшают количество контактов между людьми и часто приводят к открытой вражде. Защитники прав животных, фактически, предлагают нам перестать отличать Homo sapiens от других видов. П.Сингер пишет: «Расист нарушает принцип равенства, придавая большее значение интересам своей собственной расы за счет интересов другой расы. Противник равенства полов нарушает принцип равенства, отдавая предпочтение интересам своего пола. Аналогичным образом тот, кто проводит дискриминацию по виду, допускает, чтобы интересы его вида ставились выше интересов других видов. Но во всех случаях принцип один и тот же». Такое высказывание, по меньшей мере, нелогично. Хорошо известно, что между нациями, расами и полами Homo sapiens не существует таких серьезных генетических и морфофизиологических различий, как между людьми и животными. Вообще, придавать большее значение интересам своего вида – это не противоестественно, это закон природы. Вряд ли самый фанатичный защитник прав животных сможет сказать, что права соседской крысы, собаки или свиньи равны правам его собственного ребенка, тем более оставить его погибать, чтобы спасти какое-нибудь замечательное животное. Дело вовсе не в каком-нибудь «семейном расизме» - можно придумать и такой термин. Есть определенные основы жизни, и слова «моя жизнь», «моя семья», «мой биологический вид» - не пустой звук. Появление негативно окрашенного термина «спесиесизм» нельзя считать обоснованным. Конечно, философы, как правило, не очень хорошо разбираются в биологии, а Бентам просто не мог знать, что такое генотип и воспроизводство генотипа. Главный критерий вида – генетический, а генетика, как известно, более точная наука, чем философия.

Можно предположить, что в странах Запада в массовом порядке проявляется такой хорошо известный психологический феномен, как антропоморфизация животных, то есть наделение их человеческими чертами. Вероятно, причиной этого феномена является нарастающая урбанизация развитых стран Запада, которая привела к появлению обособленной от окружающей среды (оторванной от Природы) городской цивилизации. Большинство городских жителей не владеют объективными знаниями о реальных взаимоотношениях живых организмов и склонны бессознательно переносить на животных свои представления о справедливых взаимоотношениях между людьми в цивилизованном обществе. Это и привело к тому, что в демократических странах возникла и получила распространение идея: «Животные и человек имеют равные права; использовать животных для получения меха или продуктов питания так же преступно, как убивать людей или заниматься работорговлей». Индивидуумы, которые считают эту идею правильной, естественно, начинают настойчиво требовать «освободить» своих новых «сограждан». Впрочем, далеко не всем представителям царства животных можно рассчитывать на защиту своих прав. Например, для запрета охоты на бельков защитники прав животных могут устраивать шумные международные кампании, с манифестациями и пикетированием посольств, а многомиллиардный промысел рыбы вызывает у них минимум эмоций. Отождествление с животными имеет свои закономерности. Наибольшую симпатию вызывают живые существа, максимально похожие на людей, особенно млекопитающие, чья внешность имеет ярко выраженные инфантильные признаки (Тинберген,1985). Достаточно просмотреть пропагандистскую литературу защитников прав животных, чтобы убедиться в этом. Если какое-нибудь животное хочет добиться у них покровительства, то оно должно стать похожим на панду, коалу или белька, но ни в коем случае не на гиену или змею. Покрытые слизью холодные рыбы, многоглазые и многоногие насекомые, безногие змеи и черви вызывают совсем немного симпатии.

Фото с сайта: http://zhzh.info

Антропоморфизация животных приводит к тому, что борцы за их права постоянно сравнивают мясоедов с людоедами, охотников – с серийными убийцами, а меховщиков – с нацистами, которые изготавливали из кожи узников концлагерей перчатки и абажуры. Объектом нападок стали и ученые, использующие в своей деятельности подопытных животных – их сравнили с нацистскими учеными, ставившими опыты на людях.

Сингер отрицает обвинения в антропоморфизации, но в своих рассуждениях на эту тему опять проводит аналогию между человеком и животными и применяет для этого абстрактный термин «живые существа»: «Я всегда признавал, что имеется значительная разница и отличия между человеком и другими животными, мне также доводилось обнаруживать трещины в моих логических выкладках о равенстве всех животных… Я никогда не выступал с абсурдными заявлениями, что не существует серьезных различий между взрослым человеком и другими животными… Однако мы нередко вполне правомерно включаем в сферу одинакового системного подхода живые существа, лишенные возможности сделать самостоятельный нравственный выбор; таково, например, наше отношение к детям раннего возраста или к людям, которые по тем или иным причинам не обладают умственными возможностями, чтобы понять природу нравственного выбора» (Сингер, 2002). Вероятно, Сингер считает главной ценностью абстрактного «живого существа» интеллектуальные способности: «Даже при всевозможной интенсивной терапии, неполноценные дети никогда не смогут достичь уровня интеллекта собаки… Единственная вещь, которая отличает ребенка от животного в глазах тех, кто исповедует «право на жизнь», это то, что биологически этот ребенок принадлежит к Homo sapiens, а шимпанзе, собаки и свиньи – нет. Но использовать это различие, как основание для представления права на жизнь, конечно, чистый спесиесизм, который является наиболее грубым и явным видом расизма, используемым в попытке оправдать расовую дискриминацию» (Сингер, 2002). Сингер опять сравнивает расизм и надуманный «спесиесизм», и не «замечает» разницы между людьми и животными. Сохранение жизни безнадежно больным людям является выражением гуманизма; если общество согласно тратить на это немалые средства, то это означает признание человеческой жизни как высочайшей ценности. Защитники прав животных часто сравнивают животных с человеческими детьми раннего возраста, но забывают одно обстоятельство: из ребенка вырастет взрослый и в абсолютном большинстве случаев полноценный человек.

2. Животноводство и звероводство - главный фактор загрязнения окружающей среды, основная причина глобального потепления.

Такое утверждение позволяет защитникам прав животных рассчитывать на поддержку своих идей людьми, озабоченными состоянием природной среды. В действительности, отходы животноводства и звероводства сравнительно легко утилизируются микроорганизмами, так как являются натуральными веществами. Главными факторами загрязнения природы в современном мире являются транспорт и химическая промышленность. Они насыщают окружающую среду синтетическими вредными веществами, которые медленно разрушаются и сохраняют свои свойства в течение десятков и даже сотен лет. Эти прописные истины известны любому экологу, но только не защитникам прав животных. Они уверяют, что звероводство и животноводство – это «кошмар для окружающей среды». На сайте Центра защиты прав животных «ВИТА» размещена информация, которая рисует прямо-таки апокалипсическую картину мира. «Количество навоза, которое производится сейчас интенсивно разводимыми животными таково, что земля просто не в состоянии впитать его. Он попадает в реки и ручьи, уничтожая флору и фауну. При хранении навоза бактерии вступают в реакцию с аммиаком, превращая его в кислоту, которая испаряется и, реагируя с окисью азота, образует кислотный дождь. Кислотный дождь окисляет почву и уничтожает леса». Из этого же источника можно получить еще более интересную информацию: «Каждая корова выделяет в день около 200 литров метана, который в 20 раз эффективнее обогревает планету, чем углекислый газ, что тоже способствует глобальному потеплению». Конечно, при определенных условиях, отходы с ферм могут привести к локальному загрязнению окружающей среды. Но, безусловно, экологическая опасность зверофермы не идет ни в какое сравнение с опасностью химического предприятия. Защитники прав животных любят критиковать, но ведь еще из школьных учебников известно, что ничего не берется ниоткуда и не уходит в никуда. Если прекратить разводить животных, то чем удобрять сельскохозяйственные культуры? Если нельзя убивать животных для получения кожи, меха и мяса, то почему можно убивать вредителей сельского хозяйства? Если массовый забой животных – это геноцид, что такое мелиорация? Оккупация? Таких вопросов можно задать много, но получить внятного ответа от защитников прав животных ни на один из них невозможно.

Выводы. Даже поверхностная критика идеологии прав животных заставляет усомниться в ее правильности. Но в мире существует множество идей, которые невозможно подтвердить рациональными рассуждениями. Идея равенства человека и животных – одна из них. Население урбанизированного Запада склонно сочувствовать всем, кто декларирует о своей готовности защищать природу, в том числе и животных. К сожалению, далеко не всем людям свойственно критически относиться к новым идеям и тем более проверять аргументацию очередных бунтарей, которые уверяют, что знают, как надо спасти мир. Защитники прав животных продолжают активно влиять на общественное мнение. В настоящее время в мире есть организации, изо дня в день ведущие работу по дискредитации звероводов, животноводов, охотников, меховщиков и т.д. Они хорошо знают свое дело и применяют целый спектр разнообразных средств: от псевдоэкологических аргументов до способов влияния на массовое сознание при помощи PR-акций. Активисты антимехового движения хорошо организованы, опираются на многолетний опыт и финансовую поддержку своих западных коллег и в том случае, если ситуация будет пущена на самотек, смогут создать множество проблем всем, кто имеет отношение к получению и переработке меха и мяса.

Влияние защитников прав не стоит преувеличивать, но неверно его преуменьшать или игнорировать. Выходом из сложившегося положения может быть создание специальной общественной организации, которая будет заниматься сбором информации о деятельности защитников прав животных, критикой их идеологии и разъяснительной работой среди населения.