«Места общего пользования» это не опечатка, это акцент. Речь, конечно же, пойдёт об общедоступных охотничьих угодьях (ОДОУ) и не только. В этом году я занимался апробацией методики В.М. Глушкова в ряде районов Курганской области. Суть полевой работы заключалась в отработке маршрутного учета с использованием снегохода. Маршруты пересекали охотничьи угодья, предоставленные в долгосрочное пользование и участки общедоступных охотничьих угодий. Учет проводился через сутки после пороши, что позволяет сравнивать показатель учета (число пересечений следов на 10 км маршрута) в охотничьих хозяйствах и ОДОУ. Проводить такой сравнительный анализ корректно, так как структура угодий соседних территорий примерно одинакова. Фиксировалось количество пересечений следов животных и визуальные встречи. Общая картина скудности следов дичи в ОДОУ на фоне обилия следов и встречь животных в закреплённых (охраняемых) угодьях просто удручает.
Здесь есть о чем поразмыслить. Немного об истории этого вопроса. Пятнадцать лет назад эти же ОДОУ имели такой же статус (угодья общего пользования), но картина обилия дичи вызывала восхищение у приезжих охотников из других регионов. Реальная численность (в последнее время манипулируют «бумажной численностью») и квоты добычи косули в Курганской области были выше, чем во всех вместе взятых соседних регионах УрФО. Это был результат согласованной охотхозяйственной политики контрольно-надзорного органа (регионального охотдепартамента) и основного охотпользователя (Облохотрыболовсоюза). Рабочие разногласия, конечно же, были,возникали и конфликтные ситуации, но в целом результат складывался из обилия дичи и в закреплённых охотничьих хозяйствах и в угодьях общего пользования. Так, что же произошло в ОДОУ?
Как было. Это была двухуровневая система управления: область - район. Все угодья общего пользования были в оперативном управлении районных отделов охотничьего хозяйства. Штат этих структурных подразделений был небольшим, но эффективным: начальник отдела (как правило биолог-охотовед), охотовед, несколько егерей участков и егерь заказника. Все работники были оснащены транспортом, имелось достаточное количество тракторов и снегоходов, проблем с ГСМ не было. В непосредственные обязанности начальника районного отдела охотничьего хозяйства входила организация работы с местными коллективами охотников. Работа строилась на договорной основе, с одной стороны Охотдепартамент (районный отдел охотничьего хозяйства) с другой коллектив охотников деревни, села, предприятия и т.п. Каждый в коллективе охотников четко понимал объём работ (участие в ЗМУ, содействие в охране и биотехнических мероприятиях) и не сомневался, что приоритетное право охоты на территории конкретного егерского участка он имеет. Это право гарантировано обязательством другой стороны по договору. Я разрабатывал формы этих договоров и могу сказать, что это была эффективно работающая система, которая в относительно короткий срок дала ощутимые результаты.
Как стало. Все изменения произошли автоматически с вступлением в действие ФЗ-209 «Об охоте…» и принятием нормативных правовых актов в его развитие. В итоге не стало главного – организованных и мотивированных коллективов охотников. Разрешение на право охоты получает не тот, кто приложил труд в охотничьем хозяйстве, а тот, кто первый встал в очередь. В этом году принят областной закон, который устанавливает порядок выдачи разрешений на право охоты в ОДОУ, но, к сожалению, этого будет недостаточно для восстановления ранее работающей системы. Например, нет второго уровня управления (районного), так как единственный районный специалист (бывает и один на два района) только исполняет указания и директивы. Нет егерей, выполняющих важнейшие оперативные функции охраны, контроля охоты и взаимодействия с коллективами охотников.
Устойчивость системы. Устойчивое использование возобновляемых природных ресурсов, к которым в числе прочего относятся охотничьи животные, осуществляется на определённых принципах. Это принципы и методы управления проверенные временем и практикой. «Устойчивое охотпользование – это использование диких охотничьих животных в манере и по нормам, которые не приводят к долгосрочному снижению биоразнообразия или к задержке его восстановления. Такое использование поддерживает потенциал биоразнообразия, отвечающий потребностям и стремлениям настоящих и будущих поколений, а также поддерживает и саму охоту как признанную социальную, экономическую и культурную деятельность. Если охотпользование осуществляется в такой устойчивой манере, оно может вносить позитивный вклад в сохранение популяций диких животных и их мест обитаний и, кроме того, приносить пользу обществу». (С.П. Матвейчук, «Для настоящих и будущих поколений»; Охота – Национальный охотничий журнал, №5-6, 2008).
Европейская Хартия охоты и биоразнообразия была принята в 2007 году. Это очень хорошо продуманный документ, в разработке которого принимали участие Международный союз охраны природы (МСОП), Федерация охотничьих и природоохранных ассоциаций Европейского союза (FACE) и Международный Совет по охране дичи и дикой природы (СIС).
Первый принцип Хартии гласит: Поддерживать многоуровневое управление, которое обеспечивает максимальную полезность для охраны природы и общества. В обосновании, кроме прочего, говорится о необходимости проведения гибкой политики с учетом биологических, экономических и социальных обстоятельств, а также потребности адаптивного менеджмента. В руководящих указаниях к первому принципу говорится о необходимости максимальной гибкости и поощрения формирований и структур, которые смягчают конфликты и объединяют лиц имеющих охотничьи интересы.
Восьмой принцип Хартии гласит: Наделять местных заинтересованных лиц полномочиями с возложением на них ответственности. В руководящих указаниях рекомендуется органам власти и менеджерам (управленцам) способствовать наделению правами и обязанностями местных заинтересованных лиц, особенно охотников. Продвигать модели взаимодействия, которые гарантируют равноправное распределение выгод среди групп пользователей. Охотники должны осознавать свою роль в управлении ресурсами и быть деятельными участниками в процессе управления и использования охотничьих ресурсов. Они должны понимать, что имеют возможность взаимодействия с властью и органами управления охотой.
Удивительно, но факт: на локальном уровне пятнадцать лет назад в общедоступных угодьях Курганской области, задолго до разработки и принятия Европейской Хартии охоты и биоразнообразия, охотоведы работали с местными коллективами охотников по принципам устойчивого охотничьего хозяйства. Действовавшая в то время система договорных отношений опиралась на самоорганизацию коллективов охотников, наделение их полномочиями и ответственностью за нарушение правил охоты, мотивировала их к участию в охранных и воспроизводственных мероприятиях. Основа мотивации была в гарантированном участии в «сборе охотничьего урожая». Спустя годы Европа принимает прогрессивные документы в развитие концептуальных принципов экосистемного подхода (Малавские принципы) и принципов и руководящих указаний для устойчивого использования биоразнообразия ( Аддис-Абебские), в США официально признаётся Cевероамериканская модель (на схожих принципах), а российское законодательство делает шаг назад и вводит механизмы противоречащие принципам устойчивого охотпользования.
Браконьерство – это социальное явление, с которым можно бороться бесконечно. Здесь ключевое слово – борьба. Это бестолковая борьба со следствием, без анализа причин. С давних времён браконьерство имело главную причину – запрет доступа к охоте или несправедливость в доступе к охоте.
В статье доктора Валериуса Гайста, заслуженного профессора экологии (Университет Калгари) «Триумф общин» (Охота – Национальный охотничий журнал, № 7-2009) североамериканская модель сохранения дикой природы описывается как механизм, создающий богатство, поддерживающий здоровье нации и генерирующий биоразнообразие. Одним из ключевых принципов этой модели является справедливое распределение диких животных, допустимых к изъятию, в соответствии с законом, а не рынком. Это равное распределение между гражданами независимо от богатства, социального положения или земельной собственности. Для иллюстрации того, как это у нас не работает приведу два примера.
Пример первый. Система государственных заказников должна выполнять резерватную функцию для особо ценных охотничьих видов. В Курганской области это лось, косуля, барсук, боровая и водоплавающая дичь. Режим охраны должен избирательно и эффективно работать в отношении отдельных видов или групп видов животных. В дикой природе охраняемые виды имеют врагов и конкурентов. Заказник это не заповедник. Эту простую мысль трудновато доносить до «презервационистов» (сторонников максимального сокращения или полного прекращения использования ресурсов). Авторитетные государственные и научные деятели Т. Рузвельт, О. Леопольд, В.Гайст из другого лагеря - «консервационистов» и антропоцентристов, которые отстаивают рациональное использование и охрану возобновимых природных ресурсов, считая их долгосрочно совместимыми и взаимодополняющими (С.П. Матвейчук, "Североамериканская модель в теории и на практике", Охота - национальный охотничий журнал, № 8 - 2009). Если следовать принципам устойчивого охотпользования, то местное население должно иметь, как минимум, справедливый доступ к охоте на неохраняемые виды животных. Справедливый доступ к охоте и регулирование численности (в соответствии с действующим законодательством) это несопоставимые категории. Не устраняя этот конфликт интересов, власть (включая администрации ООПТ) втягиваются в бессмысленную борьбу с протестным браконьерством, вместо проведения гибкой политики и создания условий для сотрудничества с местными охотниками. В реальных условиях это выглядит так: один местный егерь заказника без оружия и без надлежащей защиты законом, противопоставляется организованным браконьерским группировкам, которые орудуют при содействии местных охотников. Заказники расстреливаются. Скажите, где здесь резерватная функция? Где здесь здравый смысл?
Пример второй. Большинство современных «хозяев» охотничьих угодий, всеми силами ограничивают доступ местных охотников к массовым видам охоты, не говоря об охоте на диких копытных животных. Такие охотничьи хозяйства превращены в закрытые клубы для узкого круга друзей, где нет места местным охотникам. Это совершенно бесперспективный путь. Исходя из принципов Европейской Хартии охоты и биоразнообразия, а также практического опыта реализации Североамериканской модели, с коллективами местных охотников нужно кропотливо работать и создавать условия для их участия в использовании охотничьих ресурсов. В противном случае, этот тлеющий конфликт будет медленно и верно подрывать ресурсы и рано или поздно вспыхнет в непредсказуемой форме. Не спорю, есть проблемы с особой ментальностью сельских охотников, но принимая на себя ответственность за использование ресурсов диких животных, придётся позаботиться и о справедливом доступе местных охотников к этим ресурсам. Конституцию Российской Федерации в части прав и свободы человека никто не отменял.
Эти два примера наглядно иллюстрируют общую ситуацию с непониманием важности вовлечения участников отношений в использование охотничьих ресурсов, как на уровне управленцев, так и на уровне охотпользователей. Во втором случае влияние протестного браконьерства несколько сдерживается финансовыми и техническими ресурсами охотпользователей, но это неэффективная политика с точки зрения ведения бизнеса. Думать полезно. Есть смысл подумать как вернуться к старой и испытанной форме договоров о содействии с коллективами охотников, которая, в своё время, была хорошо отработана в угодьях общего пользования Курганской области.
Комментариев нет.