Это было 17 июня 2004 года, Анатолий Андреевич Ким сделал надпись на титульном листе романа-притчи «Отец-лес», поставил дату и протянул мне книгу. Встречу и знакомство организовал мой друг Сергей Кладо. Мы сидели на последнем этаже какого-то торгового центра в тихом кафе и просто говорили о жизни. Серёга представил меня как «охотника из Сибири». Так совпало, что я прочитал этот роман чуть более месяца назад. Вскоре в Москву организовалась командировка. При встрече с Сергеем я очень эмоционально рассказал ему о своих впечатлениях, его резюме было коротким: «Вас надо познакомить!»
Анатолий Андреевич пристально смотрел на меня и внимательно слушал. Говорить было легко потому, что первая моя фраза была: «Спасибо за мои забытые детские разговоры». Это были беседы с моим дедом фронтовиком - Афанасием Никитовичем. Ночами мы сторожили его сад в маленьком садовом домике. Вечером, в сумерках мы располагались на старом диванчике и говорили пока я не засну. Дед всегда беседовал со мной как со взрослым человеком. Вдруг, те самые, мельчайшие подробности наших разговоров поднялись откуда-то из глубины сознания и всё последнее время возвращались и переосмысливались по-новому.
Деда забрали в финскую, в 1941 он выходил из окружения, в 1942 был контужен, в 1944 участвовал в освобождении Майданека. Домой вернулся с Дальнего Востока после победы над Японией. Три войны прошёл фронтовым шофёром.
Это странное ощущение того, что мы с дедом поговорили только вчера, появилось параллельно чтению вот этого отрывка: « И вдруг запылило в конце улицы, и другая стража подогнала к сараю ещё одну партию пленных – вернее, пленниц, ибо вели под конвоем попавших в окружение санитарок и сестриц медсанбата. В гимнастёрках без ремней, многие босиком, коротко стриженные и длинноволосые, растрёпанные, запылённые женщины были так же измученны и подавлены пленом, как и мужчины. Одна была ранена в челюсть, и её, обмотанную кровавыми бинтами, две подруги несли на полевых носилках. Подошли к амбару – и под оживлённые крики предыдущей стражи новый конвой открыл ворота. Невероятно, но в сарай стали затискивать - и затиснули-таки – всех пригнанных пленных женщин, и даже раненую, заставив её подняться с носилок, едва перебирающую ногами, уронившую на грудь забинтованную голову, тоже вдавили вместе с остальными в эту стонущую живую стену и вновь с весёлыми проклятьями сомкнули створки ворот и подпёрли столбушками.
Степан Тураев попал в сарай с предпоследней партией, и он оказался вблизи женщин, которые в жаркой полутьме, едва дыша под напором жестких, потных, стиснувших со всех сторон мужских тел, принялись всхлипывать и плакать. Конвой не давал им в пути возможности побыть скрытно от мужских глаз, и пленные женщины терпели вплоть до этой минуты. Теперь они уже не в силах были сдерживаться – и, рыдая или тихо заливаясь слезами, пленницы справляли то естественное, что стало страданием и неимоверной душевной мукой. Степан слышал вблизи всхлипывания совсем юного голоса, дрожащее дыхание, сдавленные стоны, исходящие, казалось, не из человеческой груди, - таковы были звуки, производимые женщиной, когда она уже поняла, что погибнет, погибла уже…».
Многое из того, что я помню из моих «взрослых» разговоров с дедом, совсем не похоже на обычные военные фильмы, которые он не любил. Кстати, когда я его просил рассказать о войне, он так и говорил, что война это не то, что в картинах показывают. "Война - это тяжёлая работа , недосыпание, голод и смерть всегда где-то рядом".
Однажды осенью, на раскисшей от дождей проселочной дороге он подобрал трёх маленьких людей. Старик и мужчина с женщиной средних лет были артистами разгромленного цирка. Лилипуты втроём уместились на сиденье полуторки, но проехав немного машина застряла в грязи. Они вышли и попытались толкать машину, но маленький рост не позволял им даже дотянуться до заднего борта. Под проливным дождём старик сел на землю и горько заплакал от бессилия и горечи, что они ни чем не могут помочь...
Мой дед любил песню "Синий платочек"... Много лет прошло, к сожалению, его фронтовые награды не сохранились. Поиск на ресурсе Подвиг народа пока результатов не дал, но какова была радость в нашей семье, когда удалось найти наградные документы на деда моей супруги - Векшина Прокопия Петровича, на моего деда по матери Головина Игнатия Александровича и родного брата моего деда Лопана Петра Никитовича.
Спасибо нашим дедам за то, что выжили и победили.
Комментариев нет.