О понимании феномена охоты

Охотники редко задаются вопросом: «Что такое охота?». Им и так все ясно. У каждого охотника есть свой образ и свое представление охоты. Могут сказать: это страсть… процесс… труд… любовь… увлечение… зов предков… спорт… экстрим… самоутверждение…

Не-охотники и анти-охотники еще реже задаются этим вопросом. Им тоже все ясно. Но опять же по-своему, и совсем не так как первым. Они могут сказать: это варварство, это антигуманно, это пережиток пещерных времен, это истребление бедных животных, это… есть слова и термины похуже – мы не будем их упоминать здесь.

Автору, в отличие от первых, и вторых, не так все ясно с пониманием уникального феномена человеческой древней цивилизации, и поэтому он задался немного порассуждать на тему понимания феномена охоты на современном этапе бурно глобализирующегося человеческого сообщества.

Ниже мы приводим небольшую совокупность произвольных постулатов и фрагментов отдельных размышлений о понимании и не-понимании «что есть охота, как культурно-исторический феномен, который, на наш взгляд, сформировал Homo Sapiens и саму человеческую цивилизацию. 

Наше определении охоты (в первом приближении):

1. Охота - универсальное эволюционное приспособление живо­го.
2. Охота - это одна из форм всеобщей ассимиляции, присутствующей в живом и неживом мире, обусловленная фундамен­тальными законами мироздания (энтропийность, взаимодействие материи-энергии-информации).

Так же нам нравится определение Г.А. Югая: «охота как форма адаптации к окружающей среде... как актив­ная сторона движения, адаптация есть наиболее универсальный способ самообоснования жизни, наиболее полное, всестороннее (всеобщее) выражение биологического causa sui» [5].

Созвучно автору размышление Карлоса Кастанеды: «в глубине души, охотник, более чем кто-либо, живет про­шлым и настоящим, сохраняет в себе инстинкты и древние привычки, наслаждается их игрой, их архетипической энергетикой. Будущее для него - это часто просто ожидание охоты и нового погружения в прошлое, через настоящее».  

Проникновение охотника в мир природы, его восприятия и ощущения иные, чем ощущения натуралиста, свободного созерцателя.

Охотник включен в природную ситуацию. Его взаимодействие с природным миром - это более полное слияние, единство, более глубо­кое проникновение (взаимопроникновение) и зависимость.

Нечто похожее на ощущения спортсмена-экстремала (альпинизм, подводное плавание и др.), но со своей спецификой.

Такая «включенность» в природный мир в процессе охоты у охот­ника наблюдается не всегда. Кроме индивидуальных характеристик (параметров и свойств) личности, на «включенность» влияет множе­ство других факторов. Особое значение имеет «захваченность процес­сом охоты», степень изоляции от элементов, связывающих охотника с цивилизацией и другие факторы. Поэтому имеет смысл рассмотреть понятие «подлинной охоты», основанной на многовековых традициях и алгоритмах охотничьей деятельности, где происходит действитель­ное погружение в состояние слияния с природой, т.е. возвращение к синкретичному мироощущению и деятельности - и понятие «индуст­риальной охоты» («охота» из под фар, с вертолета, забой северных оле­ней на водных переправах). В случае «индустриальной охоты» тоже есть стресс, экстрим, азарт — но фактически (объективно) охотник уже выпадает из природной цепи, из взаимосвязей в экосистеме, как обыкновенный вид на вершине пищевой экосистемной пирамиды. Он уже выступает как внешняя надприродная сила, стремящаяся устано­вить приоритет (диктат) социальных (индустриальных) законов над законами природы.

Главное не-понимание в современном сознании общества по отношению феномены охоты заключается в следующем:

1. мы не понимаем на сколько это сложный синкретический процесс, деятельность, которая включает в себя мобилизацию инстин­ктов, психофизиологических и интеллектуальных качеств, приобре­тенных человеком (человечеством) за долгую предысторию (от 2 до 5 млн.лет) охотничьего этапа эволюции непосредственных предков Homo Sapiens;
2. мы не понимаем, что уникальный феномен охоты по настоя­щему не исследован и хранит много тайн, раскрытие которых обогатит фундаментальную науку и может иметь самые серьёзные практичес­кие последствия в судьбе человеческой цивилизации;
3. мы не понимаем тех ценных компонентов феномена охоты, лежащих на поверхности, которые в настоящее время и в ближайшем будущем мы можем (и должны) использовать в практике мирового хозяйства, при осуществлении процессов экологизации различных сторон жизнедеятельности мирового человеческого сообщества (создание биосферного планетарного хозяйства; управления дикой природой на прин­ципах минимального вмешательства; поддержание видового разнооб­разия биогеоценозов и их динамического равновесия; выстраивание стратегии оптимальной деятельности для достижения результата в ус­ловиях естественной природной среды, в экстремальных условиях; и мн. др.).

Георгий Гачев, например, считал, что: «для полноты понимания охоты, для более глубокого проникнове­ния в генезис охоты (охотничьей деятельности и психологии охотника) имеют большое значение исследования архаичных охотничьих культур, уцелевших отдельными пятнами на мировой карте - это, в первую очередь, аборигенные вымирающие и медленно стагнирующие этносы Сибири и Дальнего Востока (в России), а также охотничьи культуры аборигенных этносов Австралии, Южной, Северной и Мезо-Америки, Африки, Юго-Восточной Азии и Океании. Расшифровка и интерпре­тация каждой неповторимой этнической охотничьей картины мира, позволяет ввести в научный оборот «первичные интуиции, которые су­ществуют в сознании всех членов данной национальной (этнической — А.В.) культуры». [2]

Любопытное размышление мы обнаружили у П. Бергера и Т. Лукмана: «В процессе разделения труда, развиваются те области знания, которые имеют отношения к конкретным видам деятельности... К примеру, словарь обозначений различных способов охоты использующего­ся для этого оружия, животных, на которых охотятся и т.д. Сово­купность рецептов, которые нужно знать, чтобы правильно охотиться. Это необходимая составляющая институционализации этой облас­ти поведения. По мере того, как институт охоты принимает определенные очер­тания и продолжает существовать во времени, эта область знания выступает в качестве объективного описания этого института... Це­лая часть этого мира объективируется посредством этого знания. Мо­жет возникнуть объективная «наука» охоты, как экономической дея­тельности.

Система знания передается следующему поколению. Оно восприни­мает ее как объективную истину в ходе социализации, интернализируя ее таким образом в качестве субъективной реальности.

В свою очередь эта реальность может оказывать влияние на форми­рование индивида. Она создает особый тип человека, а именно охотни­ка, идентичность и биография которого в качестве охотника имеют смысл лишь в том мире, который сформирован указанной выше систе­мой знания...

Ни одна часть институциализации охоты не может существовать без определенного знания, которое было создано обществом и объекти­вировано по отношению к этой деятельности. Быть охотником и охо­титься - значит вести такое существование в социальном мире, кото­рое определяется и контролируется этой системой знания.» [1]

Мы предполагаем, что изначально, осознанно или подсознательно, исследователь охот­ничьей деятельности задает определенные ценностные рамки, ранжи­рует те или иные элементы охоты, предавая им разный вес и значи­мость. На наш взгляд, этот аспект субъективного отношения заслужи­вает самого серьезного внимания, так как во многом определяет ре­зультаты и выводы исследования. Если мы будем последовательны и объективны, то неизбежно придем к выводу о ключевой роли аксио­логии охотоведения и аксиологии самого феномена охоты, обуславли­вающих ценностные позиции исследователей и получаемый ими ре­зультат.

В настоящее время аксиология охотоведения и аксиология охоты практически не разработаны, за исключением редкого обраще­ния отдельных авторов: Ю.И. Касаткин, С.П. Матвейчук и др. [3, 4].

Феномен охоты, культура охотничьей цивилизации и ее со­временных реликтов в первую очередь должны быть подвергнуты все­стороннему анализу. Это может принести самые неожиданные и необ­ходимые ответы, имеющие жизненно важное значение для развития человеческой цивилизации.

Богатейший культурно-исторический и научно-исследо­вательский потенциал феномена охоты, изучение многотысячелетнего наследия охоты, как культурного феномена с позиций междисципли­нарных, системных, реконструктивно-моделирующих подходов обе­щает серьезные открытия, обладающие особенной ценностью для со­временного этапа развития человеческой цивилизации.

Научный поиск и экспериментальные исследования фено­мена охоты особенно плодотворными могут быть в социально-исто­рическом, философском направлении охотоведческой науки; Возмож­но даже формирование самостоятельных исследовательских дисцип­лин, как антропология охоты; социология охоты; психология и палео­психология охоты; этика; аксиология; философия и футурология охо­ты как социального феномена.

В настоящее время общественные (гуманитарные, социальные) науки в процессе построения своих гипотез и теорий, в процессе про­ведения исследований, сбора фактического материала, его интерпрета­ции в подавляющем большинстве случаев игнорируют социогенети­ческое прошлое человека-охотника, создавая стерильные кабинетные теории...

Понимание глубинной природы охоты позволяет более точно прогнозировать и моделировать дальнейшую эволюцию современного человека и планетарной человеческой цивилизации, более адекватно оценивать ее перспективы в космическом масштабе.

Список литературы

1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. — М.: «Медиум», 1995. — 323 с.
2. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М.: Прогресс-Культура,1995. - 480 с.
3. Касаткин Ю.И., О монистическом взгляде на охоту. Избран­ные работы, Киров, 1983 - рукопись
4. Матвейчук С.П. Российское охотоведение и проблемы организации охотничьей деятельности : автореф. дис. … канд. с.-х. наук : 06.02.03 / С.П. Матвейчук ; Всероссийскй научно-исследовательский институт охотничьего хозяйства и звероводства. - Киров, 2002. - 24 с.
5. Югай Г.А. Общая теория жизни. — М., 1985. – 256 с.