Есть какое-то магическое притяжение в текстах об охоте и охотничьих фотографиях 19 века. В наше время любая находка документов той эпохи представляет интерес. В Курганском областном архиве сохранилась интересная книга того времени: А. Апраксин «Моя охота на птиц и зверя в Тобольской губернии». Какие-либо подробности о судьбе автора этого произведения, к сожалению, не известны. По просьбе участников проекта привожу отрывок из этой книги. Думаю, что для охотоведов может представлять интерес описание опыта приручения и содержания диких косуль в то время. Возможно такой опыт был описан впервые. Cтиль и текст привожу дословно, как в первоисточнике.
Предисловие
Посвящаю несколько страниц моим рассказам об охоте, я не собираюсь выпустить какой-либо ученый труд, а просто хочу познакомить с этим спортом незнающих его, а знающим хотелось бы, насколько могу, рассказать кое-что любопытное, упомянуть о хороших местах на ту или другую дичь и обратить их внимание на то обстоятельство, что охота сильно падает, и на причины этого падения.
Я по воле судьбы, совершенно случайно попал в Тобольскую губернию; был человеком с хорошими средствами, не нуждался в службе и отдавался вполне этому удовольствию, тем более, что оно было моим любимым делом. В течение нескольких лет я был холостой и почти жил на охоте, проводя всё своё время в полях, лугах и лесах. Районы моих охот были: Ялуторовский, Тюменский и Курганский округа. Постараюсь, по возможности точно описать следующие охоты: на лесную красную птицу, на полевую, на болотную, на озёрную и пролётную птицу; потом опишу различные охоты на зверей, встречающихся в упомянутых округах, кроме медведя, на которого мне в Сибири ещё не приходилось охотиться. Добавлю к этому различные способы ловли зверей и птиц крестьянами; я их во подробно наблюдал во многих различных видах.
Да простят меня читатели, если мои рассказы будут не особенно занимательны; главная моя цель – передать верно способы ружейной охоты на каждый вид упомянутой дичи и, между прочим, рассказать несколько охотничьих эпизодов, позволяющих, как мне кажется, пролить свет на хитрость и смышлёность различных видов птиц и зверей.
Косуля или лань водится в Курганском округе, хотя в Ялуторовском она не редка. Любит она глухие места бора, который пересекается боровыми лугами, где она питается травой, а зимой мне приходилось в таких же борах встречать их у стогов сена, которые они объедают. Из боров они выходят в прилегающие к ним березовые рощи, которые сибиряки называют островами. Я по своим наблюдениям могу сказать, что косули даже предпочитают эти острова бору. Косули водятся всегда обществами и очень редко в одиночку, разве только в тех случаях, когда отбивают одиночку от общего стада собаками или загоном на охоте. Лани замечательно боязливы и малейший шум побуждает их осторожность, и при виде человека или собаки, они несутся с поразительной быстротой в бор. Они, как все животные этой породы, выставляют своих караульных, и по малейшему знаку последних вся стая в великом страхе бежит вдаль. Изящество, можно даже сказать элегантность этого милого зверя поражает всякого зрителя, как поражает и непостижимая быстрота их бега на тонких, изящных ногах. Но страшнее всего, когда убьёшь козулю и подбежишь к ней, охотничьим ножом прекратить скорее жизнь раненого зверя, томительный взгляд её больших карих, прекрасных глаз, которыми она со страхом и тоской смотрит на приближающегося охотника в ожидании последнего страшного удара, и из этих глаз, перед тем, как они готовы закрыться навсегда, течёт крупная слеза. Часто на этой охоте я проклинал час, когда я родился охотником. Очень много козуль водится в Ялуторовском округе, в Авазбакиевской волости, в Курганском округе, в Боровлянском лесничестве и в Илецко-Иковской казенной даче. В Ялуторовском лесничестве в 1889 году лесничим К. была устроена облава, на которой убито одинадцать козуль. На этой облаве присутствующие охотники могли убедиться, насколько ужасен страх, внушаемый выстрелами и загоном этим бедным животным. Охота была облавная и имела место не далеко от Падуна (завод Паклевских). Кажется, номеров было семнадцать. Я стоял шестым номером. В загоне были лесная команда и крестьяне, вооруженные трещетками и свистками. Не знаю уже почему, но загон был сделан неверный, так что все звери шли к правому флангу и выбирались благополучно из цепи стрелков. Но вдруг к второму номеру подскакивают 3 косули и, увидя свою ошибку, побежали вдоль цепи. Второй номер дал по ним два пуделя, третий тоже, четвертый убил дуплетом одну козулю, и к оставшейся паре присоединились еще две козули и тоже понеслись вдоль цепи; пятый, шестой - я и седьмой, каждый в свою очередь, дали по два пуделя. Бешено продолжали перепуганные козули свою безумную скачку и как раз против восьмого номера одна козуля, уже совершенно обезумев от страха, головой налетела на сосну и упала мертвая, такт что восьмой номер, несмотря на свои два промаха, тем не менее стал обладателем дорогого зверя.
Летом в пору большой жары косули затаиваются в густых кустах и лежат там очень крепко. Раз я охотился на молодых глухарей к концу июля в Илецко-Иковской казенной даче и был сильно напуган неожиданным прыжком из куста выскочившей косули. Я почти наступил на нее и от неожиданности сам отскочил в сторону. Не далеко от Ялуторовска, на казенном земельном участке «Бурчихе», косцы чуть не закололи козулю, когда подкосились под густой куст близ болота. Хотя бег этих животных очень быстрый, но зато не особенно выносливый, в чем пришлось мне убедиться, охотясь с татарами верхом на бегунцах и с собаками. Охота эта делается таким образом. Три или четыре охотника с собаками, такими, которых, я описал на волчьей охоте, становятся у опушки леса, которая выходит на большое, чистое, безлесное пространство и ждут. Верховые загонщики выгоняют из лесу косуль и когда последние только показались на опушке, то караулившие на этой опушке верховые охотники со своими собаками бросаются за косулями. Очень скоро бедные животные слабеют, и все тише и тише становится их бег, ближе и ближе к ним несутся быстрые собаки и добрые кони и, не успеют косули пробежать 3-4 версты, как собаки уже нагоняют и, опрокидывают их, прокусывают им горло. Только на этой охоте часто страдает шкура зверя потому, что злые собаки рвут ее в клочки, если охотники не вовремя поспеют, чтобы отнять их.
Вот два способа охоты, которые я знаю. Ловля козуль производится больше всего в Курганском округе и очень зверская. Хорошо, что лесничие за последние годы строго следят и запрещают ловить этого зверя, а то можно было ожидать, что в скором будущем козули совершенно исчезнут из здешних мест эта ловля ранней весной по так называемой «настили». Настилью называется толстая корка твердого, заледеневшего снега, которая образуется, когда днём сильно тает, а ночью морозит. По настили этой звероловы в больших обществах, человек от 10-20, собираются в бор на лыжах и гоняют козуль, их настиль хорошо держит. Последние на бегу, на своих острых и тонких копытах, проваливаются в снег, прокалывая на бегу ледяную кору настили. Этой корой они до крови изрезывают и расшаркивают свои нежные ножки и, не будучи в состоянии бежать дальше, ждут смирно своего страшного врага, который одним ударом ножа убивает бедное животное. Тут опять мы имеем дело с варварским способом сибиряка бить без разбора самца и самку, которая в это время часто уже носить маленьких во чреве.
На этой охоте, конечно, легко заполучать живых косуль, и в 1893 году лесник из села Белое доставил мне пару косуль живых. В 1894 году всё тот же лесник. Доставил мне ещё одну козулю молодую и все три косули, несмотря на их начальную дикость, сделались скоро ручными. Держал, я их, сначала в громадном пригоне, в котором когда-то жили убойные быки. Пригон этот был наглухо закрыт и снабжен крышей. Кормил я их боровым сеном и сам приучил их сначала тем, что сам проводил целые часы в этом пригоне и работникам своим приказывал почаще ходить туда и строго следил за тем, чтобы они не пугали моих животных. Постепенно они привыкли к людям и скоро после этого и не пугались больше подходящего к ним человека и давали себя ласкать. С этого времени мы начинали их кормить хлебом, к которому они очень скоро приучились. В этом пригоне косули дожили у меня до весны 1894 года, и когда я к ним пустил молодого самца, то они совершенно свободно гуляли по лесу моего участка, из него они могли разве только перескочить через загородь, которой он был огорожен кругом. Лесу было 21 десятина, так, что места хватало зверям, и корму им доставало. Но какая велика была моя радость, когда старая пара косуль принесли мне двух маленьких, которые, конечно, сделались с самого начала совершенно домашними животными. Больше всего меня поражало в старых косулях то, что они с весны 1894 года ходили по лесу без всякого надзора, а к ночи всегда приходили к пригону, в котором получили когда-то первые уроки оседлости. Развел я порядочное количество этих животных, но, к сожалению, должен был расстаться с ними, когда я в 1896 году разорился, и все мое имущество выло продано с молотка, а я выехал из своих участков. Что сталось с моими косулями - не знаю. Одну пару - самку и самца - я подарил знакомому крестьянину скотопромыщленнику в селе Чесноковом.
Косуль здешние крестьяне почему-то называют «дикими козлами». Почему уж так, - не знаю. Бьют они их для продажи шкурь,- мяса, хотя зад и спина очень вкусны, не едят. Шкуру продают от 90 копеек до 2 рублей.
Комментариев нет.